Российский Онкологический Научный Центр, г. Москва
Борис Давидович Брондз родился 21 июня 1934 года в Ярославле в семье американских политических эмигрантов, по идейным соображениям эмигрировавших в Советский Союз. Его трудовая биография началась в 1957 году, когда он, закончив 1-й Московский Медицинский институт имени И.М.Сеченова, стал врачом-терапевтом в больнице города Электрогорска Московской области. Поворот в его судьбе произошел в 1959 г. с поступлением в аспирантуру ко Л. А. Зильберу, возглавлявшему тогда лабораторию вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф.Гамалеи. В 1961 он стал сотрудником лаборатории и в 1964 защитил кандидатскую диссертацию на тему "Взаимодействие растворимых и поверхностных антител с нормальными и опухолевыми клетками". С 1964 по 1968 и с 1968 по 1977 г. он работал сначала младшим, а затем старшим научным сотрудником в той же лаборатории. В 1973 им защищена докторская диссертация на тему "Полиспецифичность иммунных лимфоцитов и механизмы их взаимодействия с клетками-мишенями". В 1977 году вместе с лабораторией он переходит в Онкологический Научный Центр, с которым были связаны все последующие годы его жизни. С 1968 г. Б.Д.Брондз - руководитель группы иммунологов, изучающих механизмы регуляции специфического клеточного иммунитета. Эта группа работала сначала в лаборатории Л.А.Зильбера, а затем в составе лаборатории иммунохимии, возглавляемой Г.И.Абелевым. В 1989 г. одновременно с присвоением звания профессора Б.Д.Брондз становится руководителем самостоятельного научного подразделения – лаборатории механизмов регуляции иммунитета. Доктор медицинских наук, профессор Брондз ушел из жизни 7 сентября 2000 года. Тяжелая болезнь, которой были отягощены последние годы его жизни, лишила Б.Д.Брондза возможности общения с людьми его профессии, которой он посвятил всю свою жизнь без остатка. И тем острее вместе с горечью утраты ощущается необходимость вспомнить и осознать значение его вклада в развитие клеточной иммунологии.
I. Клональная природа клеточного иммунитета.
Когда он в начале 60-х пришел в науку, в сознании иммунологов еще не было представлений о Т- и B-лимфоцитах. Вместе с тем, в это время были проведены ключевые работы, показавшие различное гистогенетическое происхождение и функции лимфоцитов и их различную роль в гуморальных и клеточных иммунных реакциях. Клонально-селекционная теория Бернета стала получать первые экспериментальные подтверждения – сначала в области исследований гуморального иммунитета [1, 2]. Когда иммунологам стало ясно, что трансплантаты отторгаютсяне антителами, а клетками, они стали пытаться выделить эти клетки и изучить их функции in vitro, резонно предполагая, что лимфоциты должны напасть на клетки-мишени и разрушить их [3]. Одним из первых в мире в этом направлении начал работать Б. Д. Брондз, изучая взаимодействие лимфоцитов иммунизированных животных с культурами сингенных и аллогенных клеток. В 1964 году он описал эффект разрушения монослоев макрофагов при добавлении к ним лимфоцитов иммунизированных животных [4]. По всей видимости именно эта работа определила и его дальнейшую судьбу.
Наличие четкого и ясного экспериментального подхода к исследованию механизмов цитотоксичности с неизбежностью ставило вопрос об антигенспецифических рецепторах цитотоксических Т-лимфоцитов и об их лигандах на клетке-мишени. Это были годы активного проникновения ученых в генетику тканевой совместимости, поиска генов и идентификации продуктов, ответственных за нее. Б. Д. Брондз оказался одним из первых, кто увидел и показал связь специфической цитотоксической функции лимфоцитов с распознаванием ими продуктов главного комплекса гистосовместимости (MHC) [3]. И одним из наиболее существенных научных достижений Б.Д.Брондза, которое осталось в памяти его российских и зарубежных коллег, можно считать его работу, показавшую связь между специфичностью рецепторов эффекторных CTL и их адсорбцией на монослоях макрофагов, несущих различные антигены гистосовместимости [5]. В те годы это открытие стало первым указанием на то, что мишенью рецепторов цитотоксических лимфоцитов со специфической функцией являются молекулы главного комплекса гистосовместимости. В этих экспериментах он впервые наглядно продемонстрировал эффект, получивший позднее название "прямого аллогенного распознавания". Более того, возможность разделения цитотоксических лимфоцитов в соответствии со специфичностью их рецепторов стало прямым экспериментальным указанием на клональную организацию репертуара Т-лимфоцитов. Следует отметить, что косвенные указания на это появились в мировой литературе лишь в начале 70-х годов, а сами Т-клеточные клоны были получены лишь в их конце [6].
Значение этих открытий трудно переоценить в наши дни, когда расшифрована структура Т-клеточных рецепторов и описаны процессы реаранжировки их генных сегментов [7], когда феномен MHC-рестрикции получает детальное подтверждение данными кристаллографических исследований [8] и когда в основе всего здания клеточной иммунологии, выстроенного за последние три десятилетия, лежит тот факт, что лигандами антигенспецифических рецепторов Т-клеток являются молекулы гистосовместимости. Факт, прямая демонстрация которого стала возможной из наблюдений над тем, как иммунные лимфоциты разрушают макрофаги, распластанные на стекле.
II. От специфичности репертуара к определению эпитопов.
Следующий шаг в его исследовании природы взаимодействия
антигенспецифических рецепторов Т-лимфоцитов с молекулами гистосовместимости
стал возможным тогда, когда им был разработан метод выделения лимфоцитов,
специфически прикрепившихся к монослою аллогенных макрофагов [9]. Удаление
неприкрепившихся клеток и последующая обработка лимфоцитов, прикрепившихся
к монослою, проназой позволяла смыть их с монослоя макрофагов и добиться
существенного обогащения антигенспецифических клеток с полным сохранением
ими функциональных свойств.
Интенсивные исследования
последующих лет быстро привели к пониманию того, что рецепторы Т-клеток
распознают молекулы гистосовместимости иначе, чем это делают антитела.
В частности, обнаружилось несовпадение между эпитопами, определяемыми серологически
и эпитопами, распознаваемыми цитотоксическими Т-лимфоцитами. В то время,
как Т-лимфоциты могли распознать даже единичные аминокислотные замены в
структуре тяжелой цепи молекулы гистосовместимости класса I, возникшие
в результате точечных мутаций, почти никаких различий не обнаруживалось
во взаимодействии этих мутантных форм с антителами, специфичными к молекуле
дикого типа [3, 10]. В то время иммунологи пытались описать антигенную
специфичность антител, основываясь на изучении паттернов их кросс-реактивности.
Когда такой же метод применили к исследованию
специфичности CTL, обнаружилась чрезвычайно сложная картина – в системе,
основанной на реципрокных иммунизациях всего лишь восьми типов мутантов
молекулы гистосовместимости H-2Kb,
приводящих к выраженному аллогенному ответу, обнаружилось несколько десятков
различных паттернов кросс-реактивности, которые могли быть приписаны возникновению
либо исчезновению отдельных антигенных детерминант [10]. Очевидно, что
эта картина вошла в явное противоречие как с картиной, выявляемой антителами,
которые не могли увидеть различий между этими мутантами, так и с чрезвычайно
высокой частотой клонов Т-лимфоцитов, отвечающих на аллогенные молекулы
MHC.
Б.Д.Брондз разрешил это противоречие следующим образом. В его экспериментах получалось, что обогащение популяции иммунных лимфоцитов на монослое макрофагов донора приводит к одновременному обогащению CTL, перекрестно реагирующих с другими аллельными формами молекул MHC. Эта популяция клеток составляла около 5% CTL, реагирующих с молекулой гистосовместимости донора. Он выделил эту кросс-реактивную популяцию CTL на монослое макрофагов посторонней линии мышей и исследовал ее специфичность. По его замыслу, если была верна гипотеза о множественности антигенных детерминант, то результатом должна была стать высокая специфичность выделенных клеток к мишеням, несущим именно ту форму посторонней молекулы гистосовместимости, которая была использована для абсорбции. Результат же получился противоположный – выделенные лимфоциты активно убивали мишени, несущие молекулу гистосовместимости донора, использованного для иммунизации и гораздо слабее – мишени, несущие молекулу гистосовместимости, использованную для выделения кросс-реактивных клеток [11]. Таким образом, он показал, что кросс-реактивность в системе иммунизаций аллогенными клетками обусловлена различиями Т-клеток в аффинности их антигенсвязывающих рецепторов. Из этого наблюдения следовал очень важный вывод о лабильности иммунодоминантного эпитопа, распознаваемого рецепторами аллоспецифических CTL [12]. Структура этого эпитопа и взаимодействие с ним рецепторов CTL, очевидно, могла меняться в зависимости от последовательности аминокислот тяжелой цепи, ассоциации ее с мембраной клетки мишени или с антигенными пептидами. По идее Б.Д.Брондза структура сложного "мозаичного" эпитопа для CTL на сингенной молекуле MHC могла бы при ассоциации с каким-либо антигенным пептидом частично имитировать структуру аллогенной молекулы. Вместе с тем, лабильность эпитопа, распознаваемого рецептором CTL, допускала использование синтетических пептидов тяжелой цепи молекулы MHC для дальнейшего выяснения деталей структуры этого эпитопа. Ее выяснение позволило бы найти новые пути создания вакцин, направленно регулирующих клеточный иммунитет. Именно это направление исследований занимало его в последние годы и именно ему он посвящал большую часть своих усилий. В "сухом остатке" множества экспериментов, поставленных в течение ряда последующих лет оказалась идентификация трех пептидов с последовательностью фрагментов тяжелой цепи молекулы MHC H-2Kb, которые оказались способны вызывать образование в организме экспериментальных животных Т-лимфоцитов с супрессорной функцией [13, 14]. Последовательности этих пептидов соответствуют С-концевым участкам альфа-спиралей молекулы гистосовместимости, образующим в составе целой молекулы "ложбинку", в которой размещается другой пептид - антигенный. С помощью выявленных пептидов тяжелой цепи удалось продемонстрировать ключевые свойства приобретенного иммунитета - специфичность и иммунологическую память. Что интересно, эти пептиды по своей структуре не могли связываться с молекулами гистосовместимости реципиента таким образом, как это делают антигенные пептиды патогенных микроорганизмов и вирусов. И единственной возможностью объяснить механизм их распознавания иммунной системой оставалась возможность их прямого взаимодействия с рецепторами Т-лимфоцитов. Статья Брондза в Immunology появилась почти одновременно с исследованием лаборатории S. Nathenson, которое показало, что направленный мутагенез лишь в отдельных участках тяжелой цепи молекулы гистосовместимости приводит к отмене ее взаимодействия с рецепторами цитотоксических Т-лимфоцитов [15]. И оказалось, что пептиды, выявленные Брондзом, полностью совпадают по последовательности с сайтами контакта молекулы MHC с рецепторами CTL. Фактически это означало то, что 1) рецептор Т-клетки имеет вполне определенную ориентацию при взаимодействии с молекулой MHC; 2) Т-клеточные рецепторы самых различных Т-клеток действительно распознают один иммунодоминантный эпитоп; 3) растворимые пептиды молекулы MHC могут имитировать сайты контакта рецептора с нативной молекулой гистосовместимости; 4) что биологический эффект взаимодействия пептидов с рецептором Т-лимфоцита может быть достигнут при взаимодействии с индивидуальными пептидами, не объединенными в единую конформацию молекулы гистосовместимости. В целом это свидетельствовало в пользу гипотезы о том, что единый иммунодоминантный эпитоп аллогенной молекулы MHC весьма лабилен по своей структуре (настолько, что даже растворимые петиды способны его имитировать) и распознается значительной частью репертуара рецепторов Т-лимфоцитов (в экспериментах Брондза были использованы поликлональные популяции Т-лимфоцитов животных, в том числе, иммунизированных аллогенными клетками).
Впоследствии, в мировой литературе появились данные, поддерживающие эту гипотезу. В частности, измерение энергии активации взаимодействия TCR с MHC показало подвижность интерфейса между этими двумя молекулами [16], а кристаллографические исследования комплексов MHC и TCR неизменно приводят к выявлению одной и той же ориентации этих молекул относительно друг друга вне зависимости от того, сингенная или аллогенная молекула гистосовместимости реагирует с рецептором Т-лимфоцита [17].
III. В поисках Т-супрессоров.
Иммунологов всегда интересовал вопрос о том, каков механизм прекращения иммунного ответа и с какими типами клеток он связан, потому что неограниченная пролиферация клона, специфичного к какому-либо патогену, очевидно, должна была бы уничтожить организм. Интерес к этой проблеме был также тесно связан с возможностью индукции толерантности к трансплантируемым органам и тканям, а также поисками путей лечения аутоиммунных заболеваний. Было очевидно, что наличие в организме системы, способной его разрушить требует сложной многоуровневой защиты от развития нежелательных иммунных реакций на собственные антигены.
Открытие функциональной неоднородности Т-лимфоцитов исторически было тесно связано с исследованием полиморфизма поверхностных антигенных структур Т-лимфоцитов, которые выявлялись при межлинейных и межвидовых иммунизациях экспериментальных животных. При детальных иммуногенетических исследованиях наличие некоторых поверхностных антигенных детерминант на Т-клетках коррелировало с их функциями. Одним из первых таких функциональных маркеров стал антиген Lyt2,3 (CD8), экспрессия которого оказалась связанной с киллерной и супрессорной функциями Т-лимфоцита [18]. Именно эти функциональные субклассы Т-лимфоцитов наиболее быстро и прочно связываются с монослоями аллогенных макрофагов, что позволяет их специфическое обогащение и отделение от других типов клеток. Первые работы Б.Д.Брондза по этой проблеме появились в 1977 году, когда им в ряде экспериментальных систем было показано возможное участие различных клеточных типов в неспецифическом подавлении пролиферации Т-клеток, наблюдающейся в смешанной культуре лимфоцитов. В течение последующих двух лет была отработана система индукции и тестирования специфической супрессорной активности Т-лимфоцитов [19, 20]. В соответствии с ней спленоциты мышей, получивших внутривенную инъекцию большого числа аллогенных клеток, выделяли на 3-4 день после иммунизации, обрабатывали митомицином C и вносили в культуры, содержащие отвечающие лимфоциты неиммунизированных животных и облученные аллогенные клетки-стимуляторы. Обработка митомицином C была нужна, чтобы предотвратить пролиферацию клеток иммунных реципиентов и их дифференцировку в эффекторные CTL. В том случае, когда иммунизирующие клетки и стимуляторы были идентичны, наблюдалось подавление пролиферации отвечающих клеток, которое можно было оценить количественно, варьируя число супрессорных клеток, добавляемых в культуру. При наличии тщательно продуманных контролей в такой системе удавалось четко показать существование Т-клеток с супрессорной функцией, их антигенную специфичность и клональную организацию, подобную той, которая была им ранее обнаружена у цитотоксических Т-лимфоцитов. Тогда же было показано, что в аллогенной системе Т-супрессоры можно индуцировать при различиях по разным регионам MHC [21].
Последующие годы принесли исследователям этой области много разочарований. Новые стандарты в подходе к исследованию требовали тщательной характеристики генетических ограничений функционирования субклассов Т-клеток и поиска их маркеров и продуктов, которые могли бы быть охарактеризованы на генном уровне. Супрессоры же, согласно ряду свидетельств, распознавали антигены без MHC-рестрикции и не было обнаружено стабильных маркеров, которые могли бы однозначно отличить их от других субклассов Т-клеток. Для продукта I-J, экспрессируемого на поверхности Т-супрессоров и обнаруживаемого серологически, не нашлось места на генетической карте MHC, а количество обнаруживаемых супрессорных факторов с самыми различными физико-химическими свойствами и недостаточно охарактеризованной структурой стало расти с угрожающей быстротой. Все эти трудности наряду с неясной природой предшественников Т-супрессоров и их взаимодействий с другими типами клеток привели к появлению множества сложнейших схем иммунорегуляции и супрессорных каскадов. Они были крайне трудны для понимания, и вызвали обструкцию большинства ученых, неизбежную на фоне наметившегося в эти годы общего стремления к упрощению моделей и усилению их доказательности. И в течение последующего десятилетия слово "супрессор" было практически вычеркнуто из лексикона уважаемых иммунологических журналов [22].
Б. Д. Брондз оставался одним из наиболее последовательных сторонников продолжения исследований "супрессорной" проблемы. В его руках была сложная, но четкая модель, позволяющая дальнейший анализ феномена, с которым он имел дело. Обогащая Т-супрессоры на монослое аллогенных макрофагов, можно было получать материал для иммунизации экспериментальных животных и получения антител к супрессорным маркерам. Эта работа привела сначала к получению поликлональных антител, избирательно подавляющих супрессорную функцию [23], а затем моноклональных антител C1 и C4, которые хотя и не распознавали уникальных маркеров Т-супрессоров, проливали свет на их биологические свойства [24]. Первое из этих антител распознавало маркер, обнаруживаемый на мышиных тимомах. Второе реагировало с промежуточными филаментами лимфоцитов и фибробластов, указывая на наличие на поверхности Т-супрессоров антигенных детерминант, сходных с белками цитоскелета [25].
Используя линии мышей, рекомбинантных по комплексу H-2, были проведены эксперименты по исследованию генетических ограничений во взаимодействии Т-супрессоров с отвечающими клетками. Оказалось, что помимо прямого взаимодействия супрессора с аллогенной молекулой MHC на поверхности стимулирующей клетки, для реализации супрессорного эффекта необходима идентичность Т-супрессора и отвечающего лимфоцита по MHC класса II. Детальный анализ этой рестрикции показал, что нет никакой необходимости в идентичности супрессора и респондера по по продукту I-J, так как супрессорный эффект вполне успешно реализуется при совпадении по I-A и I-E субрегионам [26]. Посколку антитела к I-A белкам не предотвращали взаимодействия супрессоров с монослоем аллогенных макрофагов, но блокировали супрессорный эффект в смешанной культуре лимфоцитов, Б.Д.Брондз пришел к выводу о том, что взаимодействие с I-A белками Т-супрессора необходимо не в ходе распознавания антигена специфическими рецепторами, а в ходе взаимодействия с неизвестным рецептором для I-A белка на поверхности отвечающего лимфоцита. Такой вид генетического ограничения реализации супрессорной функции Т-клеток был им назван "интеракционной рестрикцией" [27].
В последние годы обсуждение проблематики обратной регуляции иммунных ответов практически свелось к обсуждению механизмов иммунной девиации – изменению спектра цитокинов, продуцируемых Т-лимфоцитами [28]. Такое изменение может происходить в результате взаимодействия Т-клеточного рецептора с измененными пептидными лигандами, блокады корецепторных молекул Т-лимфоцитов антителами, индукции гамма/дельта-клеток и NKT-клеток, нарушения костимуляторных взаимодействий Т-клеток с АПК и т.д. Вместе с тем, накапливается опыт, заставляющий задуматься о том, что не все эффекты негативной регуляции иммунитета могут быть опосредованы и объяснены в рамках сетей регуляции цитокинами [29]. Весьма существенный прорыв был сделан в последние годы с открытием ингибиторных рецепторов, участвующих в гомеостатической регуляции клеток иммунной системы и специфичных к молекулам MHC класса I и неклассическим молекулам гистосовместимости [30]. Такие рецепторы обнаруживаются на NK клетках и на CTL, которые лишаются цитолитической активности при взаимодействии с сингенными молекулами MHC. Сходных рецепторов, которые могли бы регулировать активность хелперных клеток пока не выявлено. Существование интеракционной рестрикции, открытой Брондзом, по сей день вызывает немало вопросов, в первую очередь, ввиду практически неопределяемой экспрессии молекул MHC класса II на Т-лимфоцитах мышей. Очевидно, что полученные эффекты нуждаются в дальнейшей тщательнейшей проверке. Но нельзя исключить, что в течение ближайших лет разработки в этой области приведут к идентификации сходного ряда ингибиторных рецепторов Т-клеток, взаимодействующих с молекулами гистосовместимости класса II.
IV. Иммунологическая память.
В 80-х годах 20 века, благодаря работам Брондза и широкого ряда других исследователей, сложилась примерно следующая картина развития ответа цитотоксических Т-лимфоцитов. Взаимодействие наивных Т-лимфоцитов CD8+ с живой аллогенной опухолевой клеткой in vivo в присутствии активированных дендритных клеток или цитокинов Т-хелперов типа I приводит к их активации и массивной индукции эффекторных CTL. Перед тем, как стать эффекторным цитотоксическим Т-лимфоцитом, наивная клетка должна пройти несколько циклов клеточного деления. В условиях in vivo этот процесс занимает 7-8 дней и только после этого аллогенные опухолевые клетки отторгаются. После исчезновения антигена CTL некоторое время персистируют в организме, а затем большая их часть погибает. Тем не менее, небольшая часть клеток продолжает длительное время жить в организме, сохраняя фенотип покоящихся клеток, и при повторной встрече с антигеном может быстро, в течение 1 суток превратиться в эффекторные CTL, способные быстро уничтожить опухолевые клетки. Поэтому если первичное отторжение аллогенных опухолевых клеток у неиммунного реципиента занимает 10-12 дней, то у иммунизированного животного введенные опухолевые клетки исчезают в течение 5-6 дней. Именно эти Т-клетки, оставшиеся по завершении иммунного ответа, ответственны за существование феномена иммунологической памяти и получили название клеток памяти [31].
Проблема идентификации клеток
памяти как отдельного функционального субкласса Т-лимфоцитов встретилась
с трудностями, подобными тем, которые обнаруживались с Т-супрессорами.
Хотя и были очевидны их функциональные отличия от наивных клеток по условиям
активации и динамике развития иммунного ответа, долгое время не появлялось
никакой возможности отличить их от активированных эффекторных CTL. Оба
типа клеток несут сходные активационные маркеры и способны быстро уничтожить
чужеродные, трансформированные или инфицированные вирусом клетки организма.
По этой причиневопрос об их существовании
как отдельного субкласса Т-клеток с особыми свойствами долгое время оставался
дискуссионным [32]. Используя технику адсорбции клеток памяти и эффекторных
CTL Брондз показал, что специфичность клеток памяти значительно отличается от
специфичности эффекторных киллеров – как первичных, так и вторичных. Если
клетки памяти, выделенные на монослоях посторонних макрофагов лизировали
преимущественно те мишени, на которых их выделяли, то эффекторные CTL обладали
сильно выраженной кросс-реактивностью, выражающейся в их способности к
адгезии к макрофагам других линий при сохранении способности к наиболее
эффективному лизису только макрофагов донорской линии [33]. Из этих экспериментов
Б.Д.Брондз делал вывод о различной организации рецепторов этих
субклассов Т-клеток, имея в виду не только антигенспецифические рецепторы,
а весь комплекс молекул, участвующих в специфическом прикреплении клеток
CD8+ к монослоям аллогенных
макрофагов, включая TCR, CD8, LFA-1 и др. [12] Адсорбция на монослое донорских
макрофагов позволила также отделить клетки памяти от хелперов, взаимодействие
которых с монослоями макрофагов требует выполнения специальных условий
– искусственного подъема экспрессии молекул MHC класса II в присутствии
гамма-интерферона и значительно более долгого времени культивирования лимфоцитов
на монослое, чем это необходимо для клеток CD8+[34].
Используя этот подход, Брондз и его сотрудники показали, что кратковременного
контакта с аллогенными макрофагами в течение 2 часов вполне достаточно
для дальнейшей дифференцировки клеток памяти в эффекторные CTL при инкубации
в течение 3 дней в культуре in vitro [35]. Таким образом, были получены
экспериментальные свидетельства о функциональных различиях между первичными
эффекторными киллерами (CTL-1) и клетками памяти (пре-CTL-2).
Следующий шаг в характеристике
функциональных субклассов Т-клеток CD8+
был сделан при исследовании их взаимодействий с растворимой молекулой MHC
класса I, используемой для иммунизации реципиентов. Было обнаружено, что
в определенных условиях добавление в культуру in vitro молекулы MHC класса
I H-2Kb способно вызвать
функциональную трансформацию линий эффекторных CTL в клетки с супрессорной
функцией. Устранение ее из среды культивирования приводило к восстановлению
цитолитической функции [36]. С другой стороны, иммунизация in vivo мышей,
несущих клетки памяти к нативной молекуле, пептидами из контактных областей
той же молекулы с TCR приводит к усиленному образованию клеток с супрессорной
функцией [14]. Эти исследования показали функциональный полиморфизм клеток
CD8+ и возможность их взаимного
перехода в различные функциональные состояния в зависимости от условий
рестимуляции.
Возможность и условия приобретения
различных функциональных состояний клетками CD8+
стали предметом интенсивных исследований в наши дни.
V. Жизнь ученого – продолжение в учениках.
Описание вклада Б.Д.Брондза в иммунологическую науку было бы неполным без рассказа о научной школе, которую он создал. До 1996 года, пока ему позволяло здоровье, Брондз работал “руками”. Навыки и приемы экспериментальной работы он лично передавал молодым сотрудникам, работающим с ним в одном боксе. Одним из последних таких сотрудников стал и автор этих строк. Все годы существования научной группы и лаборатории Брондз уделял большое внимание изучению новейших научных достижений и внедрению в ней передовых методов иммунологических исследований. Благодаря его усилиям в России появились и продолжают использоваться конгенные рекомбинантные и мутантные по отдельным продуктам MHC линии лабораторных животных. Помимо разработки собственных методов исследования с его именем связано внедрение в России технологии получения гибридом к поверхностным маркерам Т-лимфоцитов. Как почетный член Американской ассоциации иммунологов Б.Д.Брондз в течение ряда лет получал свежие номера Journal of Immunology, которые становились доступными для изучения сотрудниками лаборатории. Каждую субботу он обязательно проводил в библиотеке и итоги его литературных изысканий становились достоянием сотрудников. Наиболее важные статьи лидирующих в мире групп исследователей еженедельно обсуждались на лабораторных семинарах. На этих же семинарах сотрудники лаборатории представляли полученные ими данные, которые затем подвергались глубокому коллективному обсуждению перед их выходом в свет. Благодаря такой подготовке многие из его учеников становились желанными сотрудниками в передовых западных лабораториях. Они, в свою очередь, приобретая новые знания и навыки, передавали их сотрудникам лаборатории во время визитов на Родину и рассказывали о результатах своих исследований, проведенных за рубежом. Большое значение имело и то, что бывшие сотрудники лаборатории привозили в Москву дефицитные реактивы, новые клеточные линии и гибридомы, а также оттиски статей из журналов, недоступных в те годы в России. Эта "эстафета" продолжается и по сей день. Существенную помощь лаборатории оказали А. В. Червонский (Yale University, и затем Jackson Laboratory), С. Г. Апасов, И. М. Агранович, М. Б. Зайцева (NIH, США), Н. Г. Аносова, Е. В. Федосеева, К. Е. Балашов (Harvard Medical School, США), В. В. Кронин (Howard and Elisa Hall Medical Institute, Австралия). В ряду сотрудников более старшего поколения, чьи имена хорошо известны среди иммунологов в России, И. Ф. Абронина, А. В. Андреев, Г. Н. Ворнакова, С. Г. Егорова, А. В. Караулов, Т. В. Осипова, А. А. Пименов, А. Е. Снегирева, А. П. Суслов. Многие из них продолжают успешно работать в России и возглавляют научные коллективы.
Существенное значение для сообщества иммунологов в России имела публикация двух монографий Б.Д.Брондза – "Молекулярные и клеточные основы иммунологического распознавания" (1978) [37] и "Т-лимфоциты и их рецепторы в иммунологическом распознавании" (1987) [12], которые были опубликованы на русском и английском языках. На момент их выхода в свет они представляли собой уникальную по подробности и полноте картину состояния современных знаний в клеточной иммунологии на русском языке. Объем литературы, которую обобщил в своих книгах Брондз, огромен – вторая его монография содержит ссылки на 2322 источника. Просветительское значение этих книг было очень высоким, учитывая тот факт, что в своем большинстве иммунологическое сообщество в России в те годы жило в условиях значительной изоляции от мировой науки и далеко не все источники мировой научной литературы были доступны. В наши дни, по-видимому, всеми учеными России осознана та истина, что наука не может эффективно развиваться, будучи ограниченной какими-либо национальными или идеологическими рамками. И тем очевиднее, что огромная личная заслуга Бориса Давидовича Брондза перед иммунологами России состоит в том, что он всеми своими силами на протяжении всей своей жизни препятствовал их научной изоляции от мирового сообщества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Burnet FM. The clonal
selection theory of immunity. London: Cambridge University Press, 1959.
2. Cohn M. Natural history of the myeloma. In:
Cold Spring Harbor Symposia on Quantitative Biology, Antibodies, 1967,
V.32., P. 211.
3. Klein J. Natural history of the major histocompatibility
complex. A Wiley-Interscience Publication, John Wiley & Sons, N.Y.,
1986.
4. Brondz BD. Interaction of immune lymphocytes
with normal and neoplastic tissue cells. Fol. Biol., 1964, V. 10., P. 164.
5. Brondz BD. Complex specificity of immune lymphocytes
in allogeneic cell cultures. Fol. Biol., 1968, V.14, P. 115.
6. Peck AB, Wigzell H, Janeway C Jr, Andersson LC.
Environmental
and genetic control of T cell activation in vitro: a study using isolated
alloantigen-activated T cell clones. Immunol. Rev., 1977, V35, P. 146-80.
7. Saito H, Kranz DM, Takagaki Y, Hayday AC, Eisen
HN, Tonegawa S. Complete primary structure of a heterodimeric T-cell
receptor deduced from cDNA sequences. Nature, 1984, V. 309, N. 5971, P.
757-762.
8. Garcia KC, Degano M, Stanfield RL, Brunmark A,
Jackson MR, Peterson PA, Teyton L, Wilson IA. An alphabeta T cell receptor
structure at 2.5 A and its orientation in the TCR-MHC complex. Science,
1996, V. 274, N 5285, P.209-19.
9. Brondz BD, Egorova SG, Kotomina IF. Enrichment
of effector T lymphocytes specific to H-2 antigens by elution from allogeneic
target cells and characterization of the eluted lymphocyte population.
Eur. J. Immunol., 1975, V. 5, N 11, P. 773-741.
10. Melief CJ, de Waal LP, van der Meulen MY, Melvold
RW, Kohn HI. Fine specificity of alloimmune cytotoxic T lymphocytes
directed against H-2K. A study with Kb mutants. J. Exp. Med., 1980, V.
151, N 5, P. 993-101.
11. Брондз Б.Д., Пименов
А.А., Бландова З.К., Ворнакова Г.Н. Изучение
природы перекрестной реактивности рецепторов цитотоксических Т-лимфоцитов,
иммунных к антигенам комплекса H-2 с помощью их фракционирования на монослоях
клеток-мишеней. Мол. Биол., 1982, Т. 16, С. 481-492.
12. Брондз Б.Д. Т-лимфоциты и их рецепторы в иммунологическом
распознавании. М. Наука, 1987, С. 353.
13. Brondz BD, Anfalova TV, Pavlova LS, Pankratova
EV, Kojich AG, Moshnikov SA. Utilization of the MHC class I (H-2Kb)
purified molecule and its synthetic peptides for inhibition of Kb-specific
suppressor T cells and their induction in vivo by the MHC peptides. Scand.
J. Immunol., 1993, V. 37, N 6, P. 627-633.
14. Brondz BD, Kazansky DB, Chernyshova AD, Ivanov
VS. Peptides of a major histocompatibility complex class I (Kb) molecule
cause prolongation of skin graft survival and induce specific down-regulatory
T cells demonstrable in the mixed lymphocyte reaction. Immunology, 1995,
V. 86, N 2, P. 219-223.
15. Sun R, Shepherd SE, Geier SS, Thomson CT, Sheil
JM, Nathenson SG. Evidence that the antigen receptors of cytotoxic
T lymphocytes interact with a common recognition pattern on the H-2Kb molecule.
Immunity, 1995, V. 3, N 5, P. 573-582.
16. Willcox BE, Gao GF, Wyer JR, Ladbury JE, Bell
JI, Jakobsen BK, and Van der Merve PA. TCR binding to peptide-MHC stabilizes
flexible recognition interface. Immunity, 1999, V. 10, P. 357-365.
17. Reiser JB, Darnault C, Guimezanes A, Gregoire
C, Mosser T, Schmitt-Verhulst AM, Fontecilla-Camps JC, Malissen B, Housset
D, Mazza G. Crystal structure of a T cell receptor bound to an allogeneic
MHC molecule. Nature Immunology, 2000, V. 1, N 4, P. 291-297.
18. Cantor H, Shen FW, Boyse EA. Separation of
helper T cells from suppressor T cells expressing different Ly components.
II. Activation by antigen: after immunization, antigen-specific suppressor
and helper activities are mediated by distinct T-cell subclasses. J. Exp.
Med., 1976, V. 143, N 6, P. 1391-1340.
19. Brondz BD, Khachikian EIa, Drizlikh GI, Andreev
AV. Immune lymphocyte inhibition of activation of DNA synthesis in
mixed cultures of normal lymphocytes in vitro. Biull. Eksp. Biol. Med.,
1977, V. 83, N 6, P. 723-725.
20. Brondz BD, Karaulov AB, Abronina IF. Evidence
for receptors of the specific T-suppressor cells immune to the H-2 antigens,
and enrichment of these cells by fractionation on target cell monolayer.
Mol. Biol. (Mosk), 1979, V. 13, N 6, P. 1287-1295.
21. Brondz BD, Karaulov AV, Abronina IF, Blandova
ZK. Biological immunological and genetic characterization of specific
suppressor T cells and their receptors immune to antigens of the H-2 complex.
Clonal structure, narrow specificity of receptors and genetic restriction
of specific T-suppressor function. Mol. Immunol., 1980, V. 17, N 7, P.
833-849.
22. Moller G. Do suppressor T cells exist? Scand.
J. Immunol., 1988, V. 27, N 3, P. 247-250.
23. Brondz BD, Zaiceva MB, Abronina IF, Blandova ZK.
Inactivation of specific anti-H-2 suppressor T cells by antisera to I-J
and I-C subregion products of the H-2 complex. J. Immunogenet., 1983, V.
10, N 6, P. 425-438.
24. Chervonskii AV, Suslov AP, Shitin AG, Abronina
IF, Brondz BD. Production of monoclonal antibodies to antigens of specific
mouse T-suppressors. Biull. Eksp. Biol. Med., 1986, V. 102, N 7, P. 56-58.
25. Chervonskii AV, Filatov AV, Orlova EA, Brondz
BD. Spectrum of reactivity of monoclonal antibodies against specific
T-suppressors. Biull. Eksp. Biol. Med., 1987, V. 103, N 4, P. 437-440.
26. Zaitseva MB, Brondz BD. Mechanism of MHC class
II restriction in the interaction between specific suppressor and responder
T cells in a proliferative response: Ia interaction with a putative anti-self
receptor, expressed on pre-activated responder cells. Immunology, 1990,
V. 70, N 3, P. 372-378.
27. Brondz BD, Chervonsky AV, Zaitseva MB. MHC-specific
suppressor T cells: membrane markers, genetic restriction mechanism and
recognizable epitopes - a model. Bull. Inst. Pasteur, 1990, V. 88 P. 237-248.
28. Paul WE. Fundamental immunology. Fourth edition.
Lippincott-Raven, Philadelfia, New York, 1999.
29. Vendetti S, Chai JG, Dyson J, Simpson E, Lombardi
G, Lechler R. Anergic T cells inhibit the antigen-presenting function
of dendritic cells. J. Immunol., 2000, V. 165, N 3, P. 1175-1181.
30. Lanier LL. NK cell receptors. Annu. Rev. Immunol.,
1998, V. 16, P. 359–393.
31. Kamat R, Henney CS. Studies on T cell clonal
expansion. II. The in vitro differentiation of pre-killer and memory T
cells. J. Immunol., 1976, V. 116, N 5, P. 1490-1495.
32. Janeway Ch., Travers P. Immunobiology. The
immune system in health and disease. Garland Publishing Inc., Hamden, 1995.
33. Brondz BD, Abronina IF, Blandova ZK, Karaulov
AV, Pimenov AA. The differences in receptor cross reactivity and clonal
structure between cytotoxic T lymphocytes, specific suppressor T cells
and memory T cells immune to antigens of the H-2 complex. Adv. Exp. Med.
Biol., 1982, V. 146, P. 171-189.
34. Pimenov AA, Brondz BD. Heterogeneity of immunologic
memory T cells specific for H-2 antigens and detection of their receptors.
Biull. Eksp. Biol. Med., 1983, V. 96, N 11, P. 79-81.
35. Brondz BD, Osipova TV, Aptikaeva GF, Kronin VV.
Special differentiation requirements of original and enriched secondary
cytotoxic T lymphocyte precursors (pCTL-2 memory cell) specific for the
class I histocompatibility molecule. Immunol. Lett., 1990, V. 25, N 4,
P. 319-324.
36. Anfalova TV, Galaktionov VG, Brondz BD. The
functional transformation of cytotoxic lymphocytes into T-suppressors under
the influence of two mediators. Immunol. Lett., 1997, V. 59, N 2, P. 121-126.
37.Брондз Б.Д., Рохлин
О.В. Молекулярные и клеточные основы иммунологического
распознавания. М., Наука, 1978.
Лаборатория
механизмов регуляции иммунитета
Laboratory
of Regulatory Mechanisms in Immunity